На второй скамейке — за
киоском с газетами и
напитками — сидел еще один
мужчина . Трудно сказать,
какого он был возраста. Лет
тридцать семь — сорок.
Загорелый, пахнущий дорогим
одеколоном, в черном
пиджаке из хорошей шерсти, в
светлых брюках, в
расстегнутой на две пуговицы
оливкового цвет...