Анжела, 47 - 4 апреля 2008 21:50

Огромная алая клякса упала на пол.
- Кап… кап… Следом за ней еще несколько расплылись ровными кружками на светлом ламинате. Ее взгляд скользнул вниз на торчащую из груди черную рукоятку кухонного ножа.
- «Кажется, это из икеевского набора…» - нелепая, неуместная мысль пронеслась в голове и в одно мгновение, перед глазами все поплыло. Невыносимая боль в груди превратилась в немое оцепенение, ноги вдруг подкосились и, падая на спину, она запрокинула голову вверх.
Потолок сузился в крошечную пульсирующую белоснежную точку, сжимаясь и распрямляясь в ритме последних ударов ее сердца и вдруг… Взрыв! Вырвавшийся из точки пронизывающий все сущее свет окутал ее обнаженное тело.
Через мгновенье она уже шла по узкому коридору, шлепая босыми ногами по кафельной плитке. Коридор не был похож на больничный – нигде не было видно ламп освещения, но сумрак был прозрачным и ясным. По ногам чуть сквозило.
Странное ощущение спокойствия и умиротворения не складывалось со свежим осознанием только что произошедшего. На теле не было и следа от раны, боли тоже не было. Наоборот, от сквозняка по телу проносились приятные волны мимолетного удовольствия: как будто отстраняешься от горячего душа и ловишь сосками ветерок. В голове была твердая уверенность, что нужно идти вперед.
Внезапно коридор закончился дверью – обычной пластиковой дверью с крошечным тонированным окошком. Она опустила ручку и вошла в залитую светом комнату.
Может это вовсе была не комната, а огромное пространство, потому что вместо стен вокруг был лишь яркий, почти слепящий свет. Посреди комнаты стоял старый деревянный письменный стол советских времен, а за ним сидел пожилой мужчина в очках с пышными усами и седой бородой. Мужчина поднял взгляд из-под очков на нее и кивнул: «Проходи, девочка!»
Она сделала несколько шагов и остановилась в метре от стола. Внезапно она осознала, что стоит перед стариком совершенно голая и инстинктивно правой рукой прикрыла грудь, а левой – пах. Спокойствие, которое владело ее сознанием и гипнотически вело сюда начало рассеиваться, словно наркоз. На его место пришли паника и ужас.
Мужчина взял со стола картонную папку с наклеенной желтой полоской и, открыл ее: «Ты меня не тушуйся, девочка. Доктора же ты не стесняешься или вот… Фотографа, например – любишь же фотографироваться. Итак, Сомова Екатерина Валерьевна, дата рождения: 21-ое мая 1983-го года, город Москва. Дата смерти 4-е апреля 2008-го года, тоже город Москва… все верно?», вопросительно перевел взгляд на нее.
- В-вверно, наверное! Я умерла, значит?
- Умерла, девочка! – голос его стал мягким, с отеческой заботливой интонацией.
- А вы, значит апостол Петр?
- Горюнов Евгений Васильевич. Ты, как все, прямо.… Впрочем, ход мыслей примерно правильный, давай расскажи мне вкратце обстоятельства... твоего сюда попадания.
- Меня убил муж… Ножом.
- Так… за что? При каких обстоятельствах?
- Он застал… Когда мы… Когда я была с другим. – К горлу подступил комок, а в животе противно заныло.
- Значит, прилюбодеяние. Ты хоть любила его?
- Кого? – Катя растерянно уставилась на старика.
- Ну кого-нибудь из них же ты любила, или нет?
- Любила!.. Обоих любила. Одного страстно так,… а другого вообще…
- Вообще! Эх,… Что мне писать-то сюда, милая?
- Так и пишите. – Комок в горле стал давить невыносимо и вырвался наружу солеными брызгами из глаз, голос сорвался на истеричный крик – Любила и погибла из-за этого! Потому что не могла, как все – потому что разрешила себе! Напишите, что не жалею ни о чем, потому что это было сладко и по настоящему.… Неужели я у вас здесь единственная кто за любовь пострадал?
- У нас, девочка, много разных было… Только те, кто за любовь страдает они еще там… Помереть за что-то легко и даже, как видишь, не шибко муторно. А ты, поди и попробуй поживи за любовь, девочка!.. Так, чтобы сердце не от ножа разрывалось, а от того, что любишь кого-то… - Старик сделал паузу и тяжело вздохнув, снова сменил тон на отеческий: «Ладно, чего я тебя поучаю – поздно уж поучать… или рано, может…»
- Скажи мне, любила ты своего фотографа или так трахались?..
- Дышала им…
Старик цокнул языком и неожиданно весело подмигнул ей, делая в папке какую-то пометку.
- Давай, девочка.… Прощай, чую быть тебе скоро пацаном…
Катя не успела ответить. Ей вновь стало удивительно легко и спокойно. Она начала растворятся с кончиков волос, ощущение веса в пятках исчезло, а вслед за ним и необходимость соблюдать равновесие, подчиняться физическим законам…
Через несколько секунд старик уже был один в комнате из света. Он вздохнул, закрыл папку с желтой полоской и, отложив ее в сторону, вытянул из стопки следующую – с синей. Дверь приоткрылась и в комнату, съежившись, вошел голый длинноволосый мужчина, судорожно щурясь от света и сжимая в руке фотоаппарат…
(c)

• 
• 
•