твоя , 54 - 4 июня 2007 02:41

Любовной мукой я полна, ее всем сердцем ощущаю,
но только одного не знаю, откуда родилась она.
Теряя волю и сознанье, стремлюсь к химере роковой,
как вдруг сменяется тоской неукротимое желанье.
И слезы горькие я лью, свою оплакивая участь,
безмерной нежностью измучась, не разгадав печаль свою.
Терзаемая гнетом страсти, я в нетерпении дрожу,
но сразу руку отвожу, как только прикасаюсь к счастью.
Ведь если и блеснет оно среди бесплодного томленья,
его иссушит подозренье и страх погубит все равно.
А если радости живучей все ж превозмочь удастся страх,
ее тотчас развеет в прах слепой и равнодушный случай.
Блаженство болью мне грозит в моем ревнивом спасенье,
и мне явить пренебреженье сама любовь порой велит.
Я все перенести готова, в страданье силу нахожу,
но в исступленье прихожу от незначительного слова.
Неся обиды мнимой бремя, в ничтожной просьбе отказать
могу тому, кому отдать могла бы жизнь в любое время.
Злым раздражением киплю, противоречьями томима,
я с ним до боли нетерпима, и все я для него стерплю.
Живу сама с собою в споре: я для него предать мечту
за счастье высшее почту, а с ним и счастье хуже горя.
Тревоге горестной моей ищу я тщетно оправданье:
рождает ложь непониманья из капли океан страстей.
И в беспросветный миг крушенья с печалью вижу я одно:
что было вовсе лишено фундамента сооруженье.
Владеет скорбь моей душой, и я себе твержу упрямо,
что в целом мире нет бальзама, дабы унять мой гнев слепой.
Но загляни в ее глубины, - чем так душа оскорблена?
Как малое дитя, она всего боится без причины.
Мне зла не разорвать оков, хотя ошибку вижу ясно,
и боль тем более ужасна, что больно из-за пустяков.
Душа пылает жаждой мщенья, - когда ж она отомщена,
то мстит самой себе она, в раскаянье прося прощенья.
Стремясь гордыню утолить, вновь заблуждаюсь я глубоко:
я думаю, что я жестока, а нежность не умею скрыть.
Во власти тщетного упорства насмешливо кривится рот,
но и улыбка устает от бесполезного притворства.
Вину, приснившуюся мне, ему вменяю в преступленье,
и нахожу я извиненье его действительной вине.
В своем отчаянном смятенье добра и зла душа бежит:
любовь меня не защитит, и не убьет пренебреженье.
Хочу рассеять я туман мной завладевшего безумья,
но вижу в горестном раздумье, что стал мне мил самообман.
Покоя от обид не знаю ни наяву я, ни во сне...
Ужель никто не скажет мне, что без причины я страдаю?
Но коль я обвиню во всем любовь - в пылу ожесточенья, -
тот, кто поддержит обвиненье, заклятым станет мне врагом.
Едва поможет довод ловкий мне подружиться с правотой,
как совесть тут же скажет: "Стой!" - и заклеймит мои уловки.
Нет, мне блаженства не вкусить! Среди душевного ненастья
готова я проклясть за счастье и за презрение - простить.
Мой разум ослабел от горя, на мне безумия печать,
и не велит мне продолжать рассудок мой, с безумьем споря.
Любовь отчаяньем гублю, сама себя не понимаю...
Лишь тот поймет, как я страдаю, кто так любил, как я люблю.

• 
• 
•