Дорогой J.L!
Знаешь ли ты, что письмо это я
писала минимум тысячу раз?
Писала мысленно, писала на
песке пляжа, писала на самой
лучшей бумаге, какую только
можно купить в Соединенном
Королевстве , писала
авторучкой у себя на бедре.
Писала на конвертах пластинок
с музыкой Шопена .
Я столько раз писала его…
Но так и не отослала. За
последние 12 лет — потому
что все это было ровно
двенадцать лет назад — я не
отослала по меньшей мере
тысячу писем ЕМУ .
Потому что это письмо вовсе
не тебе . Это письмо Эл. Дж. Я
просто переставила инициалы
и назвала ( Элджот.
Ты на самом деле J.L., но его ты
знаешь. Знаешь, наверно, так,
как не знает никто другой.
Обещай, что перескажешь ему
то, что я написала.
Перескажешь?
Ведь Элджот должен был быть,
как антракт между первым и
вторым действием оперы . Я во
время этого антракта пью
самое лучшее шампанское,
какое только есть в баре. Ну а
если у меня для этого нет
возможностей , я остаюсь дома
и слушаю пластинки. И он
должен был быть таким вот
шампанским . Только в
антракте. Должен был ударять
в голову. Должен был
порадовать вкус и вызвать
легкий хмель на второе
действие . Чтобы музыка стала
еще прекрасней.
Элджот таким и был. Как самое
лучшее и самое дорогое
шампанское в баре . Он
ошеломил меня. Потом
следовал еще один перерыв. А
потом спектакль кончался. И
шампанское тоже. Но так не
случилось. Впервые в жизни из
всей оперы я лучше всего
запомнила перерыв между
первым и вторым действиями.
Перерыв этот по-настоящему
так никогда и не кончился. Я
поняла это сегодня днем в том
клубе . Главным образом
благодаря чувствам,
обостренным четырьмя днями
голодания и четвертому бокалу
« Гиннеса».